Отзыв о Випассане в Подмосковье — Один день Николая Максимовича

Мы оказались на каком-то полуразрушенном хайвее, посреди безжизненного городского пейзажа. Город, по всей видимости, пережил ядерный апокалипсис. Большие покинутые каменные дома рядом с автострадой осыпались, а в самом асфальте зияли огромные трещины.

Вся дорога была завалена ржавыми останками автомобилей, между которых почему-то бродили коровы. Вдруг одна из них стала быстро надвигаться на нас, направив на нас рога. Мы стали пятиться, я обернулся и обнаружил, что отступать больше некуда: корова прижала нас вплотную к какой-то ржавой стене. Внезапно я осознал, что обладаю безграничной властью в этом пост-апокалиптическом мире. Я резко выставляю ладонь в сторону недружелюбного животного, и его сразу же отнесло назад под действием неведомой силы. Неплохо, мы в безопасности. Но зачем продолжать идти по этой выжженной земле, когда можно лететь. И мы взмываем вверх! Мы летим, как чудесно. Но вдруг приятное чувство полета и безграничной силы прерывается монотонным биением.

Бом-бом! Звук, ставший знакомым уже до боли. Бом-бом! Я просыпаюсь на своей кровати, понимая, что я сейчас нахожусь на курсе Випассанны в Подмосковье, а не лечу над выжженным атомным огнем ландшафтом, а будят меня удары небольшого гонга, с которым делает обход один из служащих курса. Какая досада! Это было первое осознанное сновидение за 20 лет! Последний раз мне снились такие сны в детстве. Пускай я до конца не отдавал себе отчета в том, что это сон, но, тем не менее, я знал, что я являюсь полным хозяином положения и могу делать, что пожелаю. Я вспомнил, как один из очень уважаемых учителей медитации Алан Уоллас в своей книге писал, что техника медитации может быть инструментом для осознанных сновидений. И 11 часов ежедневной медитации на протяжении целой недели по всей видимости сделали свое дело. Мне удалось сохранить осознанность даже во сне.

Подъем – начало медитации

Я с трудом приподнялся на кровати. Было 4 часа утра, время подъема. Через полчаса начнется первая медитация. За окном стояла холодная октябрьская ночь, и в неотапливаемом помещении было достаточно холодно. Тепло поддерживалось только четырьмя человеческими телами, которые спали в этой комнате вместе со мной. Я сделал усилие над собой, раскрылся, всунул ноги в тапочки и включил в комнате свет, чтобы быстрее проснуться. Надев штаны, свитер, я спустился по лестнице со второго этажа в холл. У щита с информацией толпились студенты курса. На белой доске можно было прочитать о распорядке дня, об общих рекомендациях по прохождению курса. Несмотря на то, что информация со вчерашнего дня не изменилась, все равно люди продолжали подходить к щиту и читать то, что они уже читали до этого. По всей видимости, они это делали из-за нехватки информации.

Ведь читать, писать на курсе запрещалось. Единственная информация, которая изменилась в объявлении со вчерашнего дня — день курса. В самом верху красовалась надпись: «День 8». Я думаю, каждый человек, так же как и я, помнил о том, что идет восьмой день уже с самого пробуждения. Все считали дни. Считали, сколько осталось до конца.

Через сколько дней каждый наконец сможет вернуться домой, не медитировать по 11 часов в день, не вставать ни свет ни заря, разговаривать и вкусно кушать по вечерам (есть после 11 утра здесь запрещалось, только лишь несколько фруктов). Все понимали, что медитации идут им во благо, но не могли не считать дни. Поэтому все подходили к доске информации, чтобы лишний раз убедиться в том, что начался именно 8-й день! Уже не 7-й, но еще и не 9-й. Оставалось всего 3 дня. Можно считать, что два. Потому что на 10-й день уже снимался запрет на молчание. Но пока еще он был в силе. Поэтому никто из студентов не мог поделиться ни своей радостью о том, что кончился седьмой день, ни своей досадой о том, что 9-й день еще не начался, потому что с самого первого дня всем запрещалось говорить.

Я прошел сквозь молчаливое собрание у доски и приблизился к одному из умывальников в холе. Почистив зубы и умывшись, я вернулся в свою комнату на второй этаж и, не раздеваясь, лег на кровать поверх покрывала, чтобы еще немножко полежать перед первой медитацией. Не успев погрузиться в свои мысли, я вновь услышал гонг, но теперь он звал всех на медитацию. Сейчас было не обязательно идти в общий зал для медитации, можно было медитировать у себя в комнате. Но, чтобы немножко проснуться и пройтись, я решил отправиться в зал.

Я оделся потеплее и вышел на улицу. Было все еще темно. Погода стояла облачная: не видно было ни звезд, ни тонкого месяца, который можно было наблюдать во вчерашнем ясном утреннем небе. Но территорию центра медитации освещали фонари, поэтому основные здания было видно. Я побрел в сторону зала медитаций. Под ногами шуршала белая корка тонкой наледи, так как ночью выпали первые заморозки. Непроснувшееся, неразогревшееся, голодное тело становится очень уязвимым для холода, поэтому я как можно плотнее закутался в свой шерстяной плед. Я прошел мимо столовой, в окнах которой уже горел свет, а затем вдоль натянутой веревки, которая ограждала женскую часть территории от мужской.

Мужчины и женщины жили в разных корпусах. Но половая сегрегация распространялась и на всю территорию вне корпусов. Представитель разных полов могли гулять только на своей части центра. Я вошел в небольшой «предбанник», где нужно было разуться и в носках пройти в зал для медитации. Это я сделал не без спешки, так как босым ногам было холодно на уличном морозе. Я прошел в помещение. Температура там не сильно отличалась от температуры на улице. Надеяться на то, что я быстро согреюсь, не приходилось: в зале было все еще мало людей, а он так же как и наша комната отапливался только людскими телами. Ну, ничего страшного, завтрак не за горами.

Я сел на свое место в последнем ряду (каждому человеку выделялось определенное место, которое он не мог менять до конца курса) на специальной скамейке для медитации, которая здорово меня выручала в длительных сессиях, снимая напряжение в спине, закрыл глаза и начал практиковать медитацию Випассану в традиции С.Н. Гоенка – создателя центров медитации по всему миру, в одном из которых я находился.

Начиная с третьего дня курса медитация представляла собой медленное «сканирование» вниманием разных участков тела и улавливание различных ощущений, которые возникают в этих местах. Никогда в лекциях Гоенка, которые мы слушали на протяжении всей программы, нельзя было услышать слова вроде: «медитация в нашей традиции» или «випассана, как ее преподает С.Н. Гоенка». Данная техника позиционировалась в курсе как самая глубокая, единственная и «правильная» техника медитации, уходящая корнями к самому Сиддхартхе Будде. По моему мнению, большинство студентов не знали, что существуют какие-то другие техники, что Випассана, например, в тибетской традиции – это не випассана, которую преподает Гоенка, что трактовки последним основополагающих понятий буддизма не являются общими для всех традиций медитации. Но сама структура курса и преподавания была построена таким образом, чтобы у людей даже не возникло вопросов о том, что есть что-то еще, чтобы они не стремились расширить свой кругозор, изучая другие традиции. Этот аспект мне не понравился, он отдавал каким-то сектантством, хотя Гоенка постоянно подчеркивал в своих аудио-наставлениях, что Випассана не секта, повторяя это раз за разом. Но, на мой взгляд, это не совсем соответствовало действительности.

В холодном, наполненном полумраком зале медитации, старые студенты сидели в первых рядах, ближе к учителю, а новые располагались позади. Мне кажется, сегрегация, проведенная на основе срока принадлежности человека к организации, не совсем приемлема для курса медитации. Здесь человек занимается укрощением своего Эго, а выделение старых студентов из всех остальных, предоставление им некоторых преимуществ (пусть и незначительных) только спекулирует на человеческом чувстве собственной важности. Такой подход стимулирует важничать старых студентов, а новичков – желать попасть в эту группу «старых» в будущем. В конце курса все новички уже прекрасно знали, кто тут «олдовый» и более опытный, несмотря на то, что никто ни с кем не обмолвился ни словом! Такого, по моему мнению, на курсе медитации быть не должно.

Заметив, что мой ум вновь ушел в размышлении, я вернулся к наблюдению ощущений в теле. Я решил, что раз уж я здесь, то я постараюсь извлечь максимум пользы из этой техники, опробовав ее на себе и оставив любую критику и сомнения до поры до времени.

В тишине зала можно было услышать хруст: так хрустят неразогретые суставы студентов Випассаны с утра.

В своей обычной жизни я, как правило, медитирую не более чем по часу в день. Полчаса с утра – полчаса вечером. Здесь же первые два часа медитации были только разминкой перед чем-то большим. Ум, все еще не сбросивший пелену сна, не подготовленный к работе, продолжал улетать в грезы. Так что мое «сканирование» ощущений в конечностях прерывалось мыслями о том, что скоро завтрак, который насытит мой желудок и согреет тело. Тем более после него можно будет немного вздремнуть. От таких приятных мыслей я вновь и вновь терпеливо переводил внимание к ощущениям в теле, как это от меня требовалось.

В более глубоких медитациях было сложно следить за тем, сколько времени прошло. Но во временной продолжительности утренней, «разминочной» практики я без труда ориентировался. Я открыл глаза и потянулся, когда без всяких часов (которых и не было) понял, что прошло около часа и нужно скорее возвращаться в корпус и медитировать там. Дело в том, что в зал должен прийти учитель. И вот когда он придет, выходить уже нельзя. А учитель с утра включает запись получасовых песнопений С.Н. Гоенка, от которых лично я был не в восторге, и к тому же они отвлекали меня от медитации. Впоследствии я понял, что такой схемы придерживались некоторые другие студенты: с утра сразу после подъема шли в зал, но через час стремились оттуда убежать до того как Гоенка начнет петь своим глубоким, уходящим в хрипоту голосом дисгармоничные с точки зрения мелодики мантры на мертвом языке Пали. Один из студентов даже сказал мне в последний день: «Гоенка говорит, что его песнопения нужны для того, чтобы создавать благоприятные вибрации, но они же должны доходить до нашего корпуса. Поэтому мне необязательно его слушать, чтобы ощутить на себе их благотворный эффект».

Выйдя из зала, для получения утренней дозы вибраций дистанционно, я обулся и вернулся в корпус в более благостном расположении духа. Ходьба была единственным развлечением. Дойти до корпуса, попить воды и сходить в туалет в перерыве – недолговечные островки разнообразия в океане ежедневного сидения и монотонной концентрации. Кто бы мог подумать, что в определенных условиях подобные действия будут доставлять такое удовольствие. К тому же до завтрака оставался всего-навсего час, и эта мысль меня грела. Правда, согревала она только ум, а не тело – оно было все еще замерзшим.

На курсе запрещалось заниматься спортом, йогой. Администрация Випассаны мотивирует это тем, что это будет отвлекать от практики. Я отчасти согласен с этим запретом. Если это разрешить, то каждый будет делать то, во что горазд. Пространство между корпусами быстро превратилось бы в площадку для бега, прыжков и разного рода фитнеса. А понятие йоги вообще очень растяжимое. Если позволить заниматься йогой, то люди начнут делать мощные пранаямы, гонять по телу энергии, прокачивать чакры и заниматься иными практиками, которые могут сильно им навредить на фоне того, что им и так приходится практиковать очень глубокую медитацию. И все же, несмотря на запрет, я понимал, что небольшая разминка с элементами йоги не причинит вреда, тем более я замерз. Я пошел в холл и стал разминаться.

Первая медитация – вторая медитация

И немедленно сделал сурья намаскар.

Вторая медитация – завтрак

Разминка нисколько меня не согрела. Наверное, потому, что я ничего толком не ел с одиннадцати утра прошлого дня и вдобавок не выспался: здесь по ночам я спал плохо, вероятно из-за продолжительной медитации. Казалось, холод пробрался глубоко в мое тело и не хотел оттуда выходить. Но ничего, до завтрака, который выгонит остатки холода, оставалось немного. Уже даже меньше часа. Я вошел в свою комнату, в которой по-прежнему было темно, расстелил свой плед на полу, сел на колени, поставил под таз скамейку и опустился на нее.

Ум был уже более сосредоточенный и спокойный, но пока глубина погружения не шла в сравнение с тем, что обычно бывает вечером, когда эффект от многочасовой практики накапливается. Когда я почувствовал, что время движется к концу, я приоткрыл глаза и увидел, что на улице стало светлее. Обычно такой интенсивности освещение достигает как раз к завтраку. В таких условиях я научился ориентироваться во времени без часов. Не дожидаясь гонга, я встал и вышел в холл корпуса, где висели часы. Пять минут до завтрака, прекрасно! Уложился почти «впритык». Пока я пил воду, прозвучал Гонг. Я оделся и вышел принимать пищу.

Завтрак – Первая медитация с жестким намерением

Облака рассеивались. По левую руку, с Востока, со стороны соснового леса за территорией центра восходило Солнце. Теплее не стало, ведь, как известно, самая холодная температура бывает на рассвете, когда ночное охлаждение достигает пика. Но в пока еще прохладной столовой меня ждала горячая каша на воде.

Я вошел в столовую вместе с другими студентами и занял очередь за едой, повернувшись лицом к синей непрозрачной занавеске, которая отделяла женскую часть столовой от мужской. Когда очередь дошла до меня, я положил себе в тарелку два половника каши. Чтобы лучше согреться, я налил себе теплого молока и насыпал туда сухого измельченного имбиря, который был доступен в столовой, и добавил корицы для вкуса. Я сел у окна и без особой медлительности прикончил завтрак. В столовой тоже не было отопления, но я наконец почувствовал тепло. Я вернулся в корпус, посмотрел на часы и, убедившись в том, что до следующей медитации остался час, пошел в комнату, чтобы использовать свободное время так, как я его обычно использовал, то есть ложился спать.

Когда я только отправился с Казанского вокзала в московскую область на Випассану, в поезде я познакомился с девушкой, которая тоже ехала туда. Она проходила курс далеко не в первый раз, поэтому я стал задавать ей много вопросов. Я спросил: «А что делают студенты в свободное время?» Она ответила: «В основном они спят!»

Тогда я подумал: «Зачем же тратить время на сон? Можно гулять, любоваться красивой природой, использовать ясность ума, которая достигается только на таких курсах для решения каких-то внутренних проблем». Но во время прохождения курса все свободное время я так же спал. И дело было не только в том, что я плохо высыпался по ночам, а в том, что от медитации все-таки устаешь, хочется отдохнуть. Устает не только ум, но и тело от неподвижного сидения. Всегда в перерывах очень хотелось просто лечь и вытянуть ноги. Что я и сделал. Я быстро погрузился в сон, из которого меня вновь вызволили новые удары гонга. Меня ждала медитация с жестким намерением. Первая на сегодня.

1-я медитация с жестким намерением – медитации перед обедом

И вновь, одевшись, я побрел к залу медитации. Солнце уже взошло, и его лучи пробивались сквозь ветви на верхушках сосен. Теперь вся территория центра была хорошо видна. Косые лучи освещали столовую, корпуса, деревья на большом квадратном участке центра и лес за его пределами.

На Востоке за забором преобладали сосны и молодые березы, тогда как на Юге высились в основном высушенные, омертвевшие, лысые стволы, часть из которых повалило сильным ветром, и они, покосившиеся и лишенные опоры на земле, опирались на своих соседей. Пройдя вновь мимо восточной стены столовой, обойдя ее угол, я повернулся левым боком к этому мертвому лесу и направился в зал медитации.

По-прежнему было холодно, изморозь на траве не успела растаять. Но внутри зала было уже теплее: он был натоплен людьми, медитировавшими там. К тому же туда уже проникал солнечный свет и стало как-то уютнее. Я не торопился садиться и встал у стены, ведь с того момента, как в зал войдет учитель, мне предстояло целый час сидеть без движения. Приближалась так называемая медитация с жестким намерением. Во время таких медитаций нужно было обязательно присутствовать в зале: медитировать в комнатах запрещалось. К тому же нельзя было двигаться несмотря ни на что, даже на боль. Теперь, на 8-й день, я относился к такой медитации абсолютно спокойно. Но так было не всегда.

Перед тем как отправиться на Випассану, я изучал отзывы людей, которые прошли этот курс. Больше всего меня пугало то, что, по их словам, во время некоторых медитаций нельзя было двигаться, и они пережили много боли. Я так не привык! И поэтому я уже заранее с неприятным чувством представлял себе весь дискомфорт, который придется перенести. Но в первый день курса нам сказали, что мы можем двигаться во время медитации, когда захотим, если ноги затекают, мы в праве ими пошевелить, размять их или вообще встать и походить на улице. Это меня обрадовало, и я решил, что центры Випассаны везде разные (а они распространены по всему миру). В индийских центрах, наверное, все строже, тогда как в подмосковном центре порядки проще. Но я ошибался.

Центры Випассаны – это как Макдоналдс: везде все одинаково, каждый центр жестко придерживается установленных С.Н. Гоенка порядков, где бы он ни находился: в лесах Подмосковья или пригородах Мумбаи. И приблизительно на 4-й день объявили, что отныне во время некоторых медитаций мы должны соблюдать полную неподвижность в течение целого часа. В предыдущие дни я начинал ерзать на своей скамейке для медитации уже через полчаса, затем вытягивал ноги, давая им отдых, после которого вновь возвращался к медитации. А здесь предстояло сидеть целый час! Данная перспектива совершенно меня не радовала.

Но, тем не менее, после того, как я с огромным трудом и сопротивлением выдержал первую медитацию с жестким намерением, становилось все легче и легче с каждым разом. Я уже слышал от старых студентов, что боль постепенно перестает быть «болью» в привычном смысле этого слова, так как ум на нее все меньше и меньше реагирует. Она превращается просто в какой-то феномен тела, который существует, но совершенно не мешает. В обычной жизни мы привыкли реагировать на неприятные ощущения и эмоции (боль, страх, гнев), так же как и на приятные.

Но благодаря многочасовым медитациям ум приобретает полную уравновешенность и пребывает в покое, не реагируя ни на боль, ни на какие бы то ни было эмоции. Это я в принципе понимал в теории, а на курсе Випассаны осознал на практике. Но потом стало происходить то, что я даже на уровне интеллекта не мог предположить. Боль начала исчезать. Чем меньше ум на нее реагировал, тем меньше я ее чувствовал. В тех участках, где раньше была ноющая, тяжелая боль, стали появляться приятные чувства легкого покалывания, какой-то вибрации.

Этот феномен я объяснял себе следующим образом: в сущности, любая боль – это просто совокупность электрических сигналов, несущихся по телу, достигающих мозга, которые тот расшифровывает как болевые ощущения и заставляет нас чувствовать сильный дискомфорт в определенных участках, так как только такое сильное чувство способно приковать наше внимание к поврежденной части тела. Это такой способ защитить тело, сообщить нам о сбоях в его работе: «тревога-тревога, повреждения в ноге!» То есть боль не создается, например, прикосновением чего-то острого к нашей ноге. Боль создается внутри нашего мозга, который заставляет наше внимание немедленно переместиться на определенный участок тела, которому может угрожать опасность.

Но когда мы увеличиваем чувствительность нашего ума благодаря непрерывной концентрации, когда мы избавляемся на время от привычки реагировать на ощущение боли, тогда мы видим ее такой, какая она есть, то есть как совокупность электрических сигналов, которые можно чувствовать как покалывания и вибрации в теле. Вот так себе это объяснял я. Возможно, у других студентов нашлись для этого иные объяснения. Я прекрасно понимал, что наша боль очень сильно зависит от нашей реакции на нее: в самой боли есть не только боль, но и наши моральные страдания по поводу нее. Но я не предполагал, что ее можно просто буквально отключить при желании. И это подтверждал не только мой опыт. Многие другие студенты курса рассказывали про то, что исчезали их хронические боли на месте когда-то поврежденных участков. Теперь я на собственной практике понимал, как индийские йоги и различные монахи могут подвергать свое тело немыслим, с точки зрения обычного человека, истязаниям.

Сегодня практика в зале, как и каждая такая медитация, началась с короткой инструкции по технике и пятиминутных песнопений, исполняемых Гоенка в записи. Эти инструкции приходилось слушать каждый раз, что немного надоедало. Но, думаю, в этом был и плюс: постоянные повторения техники помогали студентам удерживаться в рамках конкретных инструкций, а не заниматься самодеятельностью, к чему, судя по всему, многих постоянно побуждало.

Песнопения закончились, и наконец-то наступила тишина. Концентрация и уравновешенность ума уже были лучше, чем с утра. Сознание успело приобрести как бы некий тонус для медитации. Боли я уже практически не чувствовал (если тут уместно вообще слово «чувствовать», возможно я как-то воспринимал боль, но не так, как мозг воспринимает ее обычно, а совсем по-другому). Должен признаться, я уже начинал ждать ее и хотел, чтобы она пришла! До этого, когда болевые ощущения были более яркими, я пытался на них не реагировать, и тогда в теле начинал подниматься необъяснимый жар: я сильно потел, сидя в прохладном помещении. Но при этом я чувствовал, что уравновешенность и стабильность ума достигали какого-то нового уровня. И мне в голову тогда пришло удачное, на мой взгляд, сравнение для описания такой интересной особенности ума.

В юношестве я занимался академической греблей. Это гребля на специальных спортивных лодках. Я помню, что иногда против течения было грести легче, чем по его ходу. Потому что, идя с потоком течения, весло часто как бы проскакивало, теряло стабильность в воде, и из-за этого снижалась сила гребка. Но, если оно шло против небольшого течения, то в этом сопротивлении воды лопасть находила опору, отталкиваясь от него с большей силой, чем это позволяло движение по ходу потока. Так же было и здесь: в боли и сопротивлении ум находил опору и парадоксальным образом сильнее успокаивался и лучше концентрировался.

Но на 8-й день сознание было достаточно спокойным и чистым без этого. Время теперь шло быстро, и скоро я услышал натужные вздыхания и легкие шевеления студентов, что говорило о приближении конца медитации. И вот в шуршащей тишине вдруг громко раздается голос Гоенка: “Aniccaaaaa”, что на языке Пали означает «непостоянство», которое является, согласно буддизму, одним из трех свойств существования наряду со страданием (Dukkha) и отсутствием Я (Anatta). Это было настолько резко и внезапно, что я вздрогнул, сидя на месте. Но в то же время я почувствовал, что в зале спало напряжение.

Предстояло еще прослушать песнопения, но все уже знали, что они в конце этой медитации шли не более 5-ти минут. Я старался расслабиться и не ерзать от нетерпения в предвкушении конца, что уже на 8-й день не представляло большого труда. Я, одновременно концентрируясь на дыхании, спокойно дослушал пение Гоенка, пока он наконец не затянул: «Bhavatu Sabba Mangalam». Это значит: «Пусть все живые существа будут счастливы». После того, как он пропел это три раза, студенты в зале тихо проскандировали: «Sadhu, Sadhu, Sadhu» – «Да будет так, хорошо!»

Я открыл глаза. Учитель, сидящая на небольшом возвышении в начале зала, молча обвела взглядом студентов и сказала на английском (так как она была немкой, а русских учителей випассаны, как я понял, все еще нет), что все студенты, кроме новых студентов-мужчин (к которым относился я), могут медитировать или в зале, или в своих комнатах, тогда как новые студенты — мужчины будут медитировать в зале. Я понял, что нас ожидал небольшой разговор с учителем и совместная медитация. Но пока мы могли немного отдохнуть.

Я вынул затекшие ноги из-под скамейки и, так как мои нижние конечности почти не разгибались, оперся на стену и с трудом поднялся. Не без удовольствия я вышел на улицу на деревянных ногах, ведь меня ожидали любимые развлечения: сходить в туалет и попить воды. Притом одно другому не мешало, а наоборот: чем больше пьешь, тем чаще ходишь в туалет!

Медитация перед обедом — обед

Солнце поднялось выше и на улице стало намного теплее. Проковыляв вразвалку до корпуса (ноги еще пока не разгибались), я налил в кулере водички, осушил стакан, после чего приступил ко второй части развлечения. Не успел я его закончить, как прозвенел Гонг.

«Ну ничего, – думал я, – До обеда осталось меньше двух часов медитации, которые можно было практиковать в комнате». Но для начала надо все равно вернуться в зал и послушать короткие наставления учителя. Когда я туда вошел, часть студентов стояла вдоль стены, садиться никто не торопился, все уже насиделись. И я к ним присоединился. Вошла учитель. Это была пожилая немка, такая приятная на вид бабушка, ученица С.Н. Гоенка. Удивительно, что она совершенно не мерзла, была одета легко, тогда как я, человек выросший в лютых русских морозах, был одет в куртку и свитер.

Внутри организации функция таких учителей на 10-ти дневных курсах сводится к тому, что они включают аудиозаписи Гоенка с его наставлениями, лекциями и инструкциями и мало говорят сами за исключением того времени, которое выделяется на вопросы учеников и короткие беседы с ними. В этих беседах, как правило, повторяют то, что говорится в аудиозаписях.

Тем не менее, мне нравились эти моменты. Ведь они создавали хоть какое-то подобие коммуникации посреди гробового молчания. Вдобавок это вносило определенное разнообразие. Такая беседа предстояла мне уже в ближайшее время.

Я сел на свою скамейку и начал фокусироваться на дыхании. Учитель стала вызывать к себе по 5 -6 человек по порядку, начиная с первого ряда. Очередь нашей небольшой группы в замыкающем ряду была последней. Студенты рассаживались рядом с учителем на полу, а она, немножко возвышаясь над ними, задавала каждому вопросы. Мне было трудно сосредоточиться, потому что ум, изголодавшийся по общению, легко отвлекался на разговоры других студентов с учителем, несмотря на то, что там, в начале зала, пытались говорить шепотом. Так, постоянно отвлекаясь и ожидая, когда меня пригласят, я просидел минут 30, пока очередь не дошла до нашего последнего ряда.

Я сел на полу, скрестив ноги, как сделали другие студенты рядом со мной. Учитель стала спрашивать всех по очереди, чувствуем ли мы легкие вибрации в теле. Когда очередь дошла до меня, я ответил, что да, чувствую, но не во всем теле. Тогда она сказала, что я должен быстро проходить вниманием участки тела, где есть эти тонкие вибрации и задерживаться на тех участках, где ощущения грубые. В принципе, это говорилось в аудиозаписях и ни раз.

Но я отдавал себе отчет в том, что там, где дело касается медитации, люди все часто забывают и очень хотят делать по-своему. Несмотря на то, что Гоенка все время повторяет, что ощущения – это не самое главное, что нельзя к ним привязываться, желая одни ощущения и отталкивая другие, все равно студенты постоянно задают вопросы из рода: «Я чувствую вибрации по всему телу, это значит, что я чего-то достигла?» или «У меня только грубые ощущения, это значит, что медитация не получается?» Поэтому я не считаю лишним еще раз повторить, что ощущения много не значат, главное это сохранять уравновешенность ума и принятие любых ощущений, какими бы они ни были.

Также эти короткие встречи, на мой взгляд, служили поводами для небольших проверок студентов. Практиковать медитацию по 11 часов в день – это достаточно глубокая работа со своей психикой, в результате которой из недр бессознательного могут прорываться скрытые травмы, комплексы и т.д. Но студентов предупреждали не раз, что это нормальный процесс очищения, который при правильной практике совершенно человеку не угрожает, а только идет на пользу. И для безопасности людей необходимо быть уверенным в том, что никто из них не носит в себе какого-то тайного неприятия практики и делает все согласно инструкциям.

Несмотря на то, что далеко не все в курсе Гоенка мне понравилось, этим моментом я был очень доволен. Медитация объяснялась очень подробно, всегда имелась возможность задать вопросы. Даже если сам студент не проявлял никакой инициативы, все равно рано или поздно он должен был встретиться с учителем. Присутствовал постоянный незримый контроль над эмоциональным состоянием людей. И это очень хорошо. Благодаря этому я и сам чувствовал себя в безопасности, хотя перед курсом немного волновался, что мне придется медитировать так долго, что это вызовет какой-нибудь непредсказуемый и неприятный эффект. Но все обошлось нормально. Депрессия была только в первые дни. К 8-му дню я уже чувствовал себя достаточно уверено в практике.

После того, как учитель быстро поговорила с последним из участников нашей группы, она попросила нас медитировать вместе с ней. Мы закрыли глаза и приступили.
Уже потом в последний день нам сказали, что это была специальная практика, в ходе которой учитель посылает ученикам свою энергию, любовь и заботу.

Практика продолжалась 5 минут, после которых нам сообщили, что мы можем продолжить медитировать здесь или в своих комнатах. Я взял свою скамейку для медитации и отправился в корпус. Для меня это был лишний повод прогуляться и насладиться солнечной погодой. Я не спеша добрался до своей комнаты. Постелил на полу сложенный плед, поставил на него скамейку, заправил под нее ноги и начал медитировать. До обеда оставалось менее полутора часов. Обычно я разбивал этот отрезок не две медитации минут по 40 – 45.

Время я еще пока чувствовал интуитивно без часов. Медитации были глубже, чем с утра, но все-таки самое интересное меня ожидало вечером. Между практиками я сделал короткий перерыв, который потратил на «развлечения». После второй сессии, не дожидаясь Гонга на обед, встал и начал собираться, так как знал, что он прозвенит с минуты на минуту. Действительно, когда я оделся, к моей радости раздался звук Гонга. Полдня долой! Оставалось совсем немного до конца курса! День и еще половина.

Я вышел в холл, залитый солнечным светом, в котором разминали затекшие чресла студенты, так же как и я медитировавшие в своих комнатах. Хотя я знал, что некоторые из них сладко спали на кроватях, а не медитировали. Кто-то довольно потягивался в предвкушении обеда.

Обед значил не только еду, но и полуторачасовой перерыв после него, когда можно было поспать.

Придя в столовую, я обнаружил, что давали гороховый бульон и макароны с овощами. Вся еда на Випассане была вегетарианская и простая. Я не мог назвать ее очень сбалансированный по содержанию белка и витаминов. Но десять дней без труда можно было протянуть. Я съел горячий бульон, закусив его черным хлебом, а потом наполнил ту же тарелку макаронами. Поставив ее на стол, я взял кружку, заварил красный чай, добавив туда измельченных корицы, имбиря и несколько ломтиков лимона. Про себя я называл такой напиток «глинтвейн». Его я уже допивал на улице, сидя на пеньке и глядя на лес, уже после того, как закончил еду и помыл за собой тарелки.

Было примерно 11-20,но это был последний серьезный прием пищи на сегодня. В 17-00 можно будет съесть только банан и яблоко. Закончив и с глинтвейном, я решил немножко пройтись перед сном. На тело и ум из-за обеда навалилась тяжелая истома. Медленной походкой я прошел часть внутреннего периметра центра медитации. Стояла ленивая полуденная тишина, не было слышно ни ветра, ни пения птиц. Только лишь поскрипывание сухих мертвых стволов иногда раздавалось с южной стороны забора. Погода установилась тихая и солнечная – погода в которую неплохо было бы погулять, но я этого не планировал делать: мне ужасно хотелось отдохнуть. Поэтому, завершив свой короткий обход, я понес вверх по ступенькам эту сонную тяжесть и, раздевшись, обрушил ее на кровать. Я достаточно быстро заснул.

***
Продолжение следует!

Я не могу вспомнить все подробности 8-го дня, так что в этом описании я собрал воедино разные моменты из разных дней, чтобы дать понимание «типичного» дня студента Випассаны.

Во второй части статьи, которая выйдет скоро, я расскажу, как проходит часть этого дня после обеда. Также я дам более глубокий критический анализ техники, которую дает Гоенка и самой организации, которая все это устраивает. Випассана Гоенка дает отличную возможность для многих людей ощутить на себе за достаточно короткий срок замечательный эффект медитации, и я очень рад, что существуют подобные центры. Филиалы организации находятся во многих городах мира, даже рядом с Москвой и Киевом! Так что любой из вас может записаться на этот курс и пройти его. Это отличная возможность для вас! Тем не менее, многие моменты мне не очень понравились. Випассана Гоенка не секта, но элементы таковой там все-таки присутствуют. И об этом лучше знать заранее. И об этом подробнее в продолжении.

Спасибо за внимание! Читать продолжение.